18 февраля 2015

Алеко: Бессмертие корней (стихи)

Алеко: Бессмертие корней (стихи)
Ориентировочное время чтения: 45 мин.
Ссылка на статью будет выслана вам на E-mail:

Однажды я познакомился с удивительным человеком, человеком с большой буквы – Алексеенко Анатолием Андреевичем. Это был уже седоволосый дедушка, который писал стихи для души – такое было у него хобби. Как-то однажды он решил собрать все свои стихи и подарить людям, просто оставить после себя что-то хорошее, след в жизни.

Всё это я узнал совершенно случайно, когда мы разговорились (он был сторожем на фирме, где я когда-то работал), а он узнал, что я знаком с интернетом и попросил меня выложить свои творения в глобальную сеть. Таким образом, можно будет подарить всё то светлое, что заложено в его произведениях, всем людям – от мала до велика.

Всё дело в том, что это не простые стихи, это бесподобные, очень мудрые и эмоциональные строки. Вам нужно будет прочитать их самим, чтобы сложилось своё впечатление, рассказывать нет смысла.

Для меня огромная честь отдать дань уважения Анатолию Андреевичу – разместить его произведения на сайте «Научи хорошему» для нас всех!

Биография автора

aleko3Алексеенко Анатолий Андреевич творческую деятельность начал в 1953 году участником художественной самодеятельности клуба шахты «Черноморка» г.Лисичанска, Луганской области в Украине. Уже тогда он проявил себя талантливым человеком, прекрасным солистом хора. В составе коллективов самодеятельности выступал на предприятиях города, в колхозах области. Не прекращал творческую деятельность и во время службы в рядах Советской армии, был солистом хора при Харьковском Доме офицеров.

С 1964 года, со дня возникновения коллектива и по сегодняшний день Алексеенко А.А. – передовой солист народной хоровой капеллы им. Е. Мануйлова. За его плечами свыше 900 концертов, имеет в репертуаре более 170 песен. Артистизм, высокий уровень исполнения, чистота звучания выделяет его среди других участников капеллы. Как  солист капеллы имеет награды за участие в Международных, республиканских фестивалях.

С 1972 года Алексеенко начал писать стихи. Имеет три авторских сборника:

  • «Бессмертие корней»,
  • «Пристань»,
  • «Время собирать камни».

Также знаком читателям под творческим псевдонимом “Алеко”. Анатолий Андреевич награждён большим количеством дипломов и грамот за мастерство и значительный личный вклад в развитие поэтического и музыкального искусства на Луганщине (Луганская область, Украина, Донбасс).

Авторский сборник «Бессмертие корней»

Скачать сборник одним файлом (.txt)

ПРИТЯЖЕНИЕ

Aleko-1
Фиолетовой окраски
Венчик. Стебель невысок.
О, как нежно пахнет ряска!
И поляну, и лесок
Наполняет ароматом
Фиолетовая цветь.
И становишься крылатым.
Захочу – смогу взлететь.
Да земля под ноги стелет
Ряску – первые цветы.
И в душе сомненье зреет:
Разве хуже высоты
Этот лес с его цветами,
Что нарядный и богат,
Что так щедро делит с нами
Этот чудный аромат.
Я пленен земли цветеньем,
Потому и не взлететь.
Не пускает притяженье…
Фиолетовая цветь.


Aleko-2

Я видел небо с высоты травы,
Стрижи в нем ликовали. Куст полыни
Пьянил меня, касаясь головы.
Верхушкой упираясь в купол синий,
Я руки в рослых травах разбросал –
Он корень распластал.
Под первым зноем-
Я чувствовал. Он корнем понимал –
Большая горечь в нашем
верхнем слое.
Пусть небеса мне предлагают взлет,
Но я – земли травинка. Тем и схожи,
Что горечь из земли полынь сосет…
Меня та горечь все сильнее гложет.
И нам ее вовеки не испить.
Душа не в силах – значит,
корень тоже.
Горчит земля утратами, горчит…
Неужто без утрат она не может?!


ОДУВАНЧИК

Aleko-3
От юности до старости
Лишь ночь у одуванчика.
Под вечер был он солнышком,
И лепестки-лучи
Влекли к себе свечением
И девочек, и мальчиков.
А утром стал он дедушкой:
Состарился в ночи.
Пушистый… Детям – к радости,
Смех и восторг, и возгласы:
“Смотри, какой на трубочке
Пушистый белый шар!”
Наивны дети малые…
В ночь побелели волосы,
А ветер дунул утренний –
И седину взорвал…


Aleko-4

Зацветают сады. Вот и клейкими листьями
Зашептали высоких деревьев чубы.
И поют соловьи на рассвете, неиствуя,
И глядят вглубь Донца вековые дубы.
Я стою на мосту, что над речкою вздыбился,
Мне бы ширь необъятную эту объять.
Но в смятеньи молчу, будто век я не виделся
С этой чудной землей, что нужна мне,
как мать.
А Донец, мой отец, улыбается плесами.
Он всегда в этот час полноводен и нов.
И подкрашена зелень садов абрикосами,
А над всей этой ширью – гряда облаков.
Мне б туда – к облакам. Покружить
бы над плесами
Не затем, чтоб в незнанную даль улететь,
А затем, чтоб испить миг весны над откосами,
Чтоб к земле придонцовой душой прикипеть!


ГРИБ

Aleko-5
Он рос в тени,
Но мох густой пробил.
Тянулся к солнцу
И дожди любил.
И разрастался
Коренаст и светел.
И все ж грибник
Гриб белый не заметил –
И гриб в неверьи.
Обожгла жара,
Точили черви,
Била мошкара.
Чернела шапка,
Снова мхом порос –
Вопрос вопросов:
Для чего он рос?


ПРОСВЕТЛЕНИЕ

Aleko-6

Я был после летнего ливня в лесу.
Щедроты свои не скрывая,
Мне сыпали сосны свой жемчуг-росу,
С искрящихся веток срывая.
От щедрости этой немного продрог,
Но радушный лес не покинул.
Красу понимал я. Но, чувствуя долг,
Пред лесом сгибал свою спину.
И солнцам, и травам мой низкий поклон,
Корням обнаженным на склоне.
Я щедростью вашей земною пленен.
Земля! Пред тобой я в поклоне!
В богов я не верую. Верю в красу –
В святое земное творенье.
Стою среди жемчуга. Тихо в лесу.
Рассвет… И в душе просветленье!


Aleko-7

У Донца, пленен весною,
Наблюдаю в час ночной,
Как луну лягушки моют
В тихой заводи речной.
Разместились полукругом,
Видно, люб им этот труд.
Моют и поют. В округе
Слышно, как они поют.
А одна из них – чистуха –
Очень смелая была,
Прямо в середину круга
Бронзового заплыла.
Пали росы. Ночь – к исходу.
Ветерок погнал волну.
И ушли лягушки в воду,
В небо отпустив луну.


Aleko-8

Да, это было бытия начало:
Река мне пела, серебрился плес,
И заводь тихо поплавок качала,
Хранили тайны речка и откос.
И не было в душе моей печали,
И жизнь была незнанной, как река,
Где рыбы, нерестясь, камыш качали,
Круги удачи шли от поплавка
Куда-то вдаль… Вернуть бы это лето,
Когда не знал я слов “Забвенье”, “Смерть”,
Не мог понять “Воспета” и “Отпета”,
А мог лишь, речке подражая, петь.


ОБЛАКА

Aleko-9
Если б помогла душе рука
Написать картину, как над домом
Вьются кучевые облака,
Над рекою детства, над паромом,
Был бы счастлив. Но не нахожу
Нужных красок вдохновенной гаммы.
Вот и снова я на них гляжу,
Запрокинув голову упрямо.
Невозможно их запечатлеть.
Каждое мгновение – движенье.
Можно их, пожалуй, разглядеть
В заводи, увидев отраженье.
Отдохну в прохладе “пятака”:
Облако меж солнышком и мною.
И плывут тихонько облака –
Над погостом, речкой, над землею.


Aleko-10

Не праведник и не безбожник,
Чтоб излечить души недуг,
Сорвал я пыльный подорожник.
А может, он поможет вдруг?
Его прожилки, как сосуды,
К груди горящей прилегли.
И если люди от Иуды,
То подорожник – от земли.
Не помогали мне лекарства,
Мудрец советом не помог.
А этот лист по праву братства
Прохладною ладонью лег
На сердце мне… И совершилось
Необъяснимое с душой…
Боль и обиды заземлились…
Я просветленный шел домой.


ТРАВА

Aleko-11
Я слышал, как растет трава
Во время зноя летнего,
И чувствовал: трава права,
Она непривередлива.
Пусть говорят: невысока,
Что корень на поверхности.
Но знаю, чувством глубока,
В ней столько сил и верности,
Что в час, когда и буря рвет
Ей волосы шелковые,
Трава старается, живет.
Ее побеги новые
Мне шепчут: “Нет, трава права,
Жить и терпеть умелица”.
И на камнях растет трава,
И по бетону стелется.
Пусть не всегда она густа,
Зато земли поклонница.
Ведь без нее земля пуста,
Что без травы околица.
Представь,коль можешь: на земле
Нет вешних трав, их нежности.
Да мы бы все погрязли з зле,
В пороках неизбежности.
Трава не может умирать,
Не может быть безликою…
Нет, нужно долго вырастать,
Чтоб стать такой травинкою!


Кусочек лета в утреннем сосновом лесу

Да разве объяснить, что тянет
В тот лес, где сосны, травы, тишь,
Где ветка каждая мечтает,
Травинка думает?! Молчишь.
Вздохнешь украдкой – вздрогнет ветка,
Открыв души моей секрет,
И дождик залепечет редкий,
Чувствительнее леса – нет!
И тают давние сомненья,
И прозревает глубь небес.
И наступает исцеленье
Души моей… Спасибо, лес!


ЧЕРНОТА

Aleko-13
С детства я не люблю черный цвет:
Ночь без звезд, черных дум, черных шалей.
Только холмик отцовский печальный
Не чернеет с течением лет.
Дед мой, пахарь из брянской земли,
Пусть она ему кажется пухом,
Говорил, умирая, старухам,
Чтоб на отчий погост отнесли.
С детства я не люблю этот цвет:
Души черные, шали и небо,
Только корочку черного хлеба
Пригублю – так учил меня дед.
И еще помню деда завет,
Тот, что он говорил, умирая:
“Чем чернее земли отчей цвет,
Тем весомей хлеба урожая!”


Aleko-14

Как быстро увядает роща,
Вобрав рассветный спектр зари.
И все же лист сухой не ропщет,
Когда касается земли.
Все испытав: рожденья трепет,
И теплый дождь, и ранний град,
Он не грустит. Веселый лепет
Я слышу. Лист чему-то рад.
Мне странно это. Ветер стонет,
Крича, кружится воронье,
Как будто бы кого хоронят.
Тревожно мне… А лист свое,
Светло лепечет, будто знает
Закон бессмертья бытия.
Благоухая упадает…


ПОДОРОЖНИК

Aleko-15
– Лебеда, лебеда, где родился и рос?
– Где был бабушкин дом невысокий,
Ни плетня, ни колодца, ни старых берез,
Лебеда, да немного осоки.
Сколько лет я здесь не был? – Да целую жизнь!
Здесь мне бабка сказала: “Безбожник,
Где бы ни был – за отчую землю держись,
Как у пыльных дорог подорожник”.
Если б мог, побежал бы тропинкой, леском
На свидание с тихой рекою…
Только в прошлом: и тропка, и бабушкин дом –
Все быльем поросло и травою.
Только гложет мне душу неясная грусть,
Непонятное чувство тревоги.
Все старею, все крепче за землю держусь.
Подорожник у пыльной дороги.


Aleko-16

Делим, делим землю:
континенты, страны
На свои усадьбы,
на свои гробньцы.
Делим неустанно.
Только, как ни странно
Нелегко землице
на куски делиться.
Убегают реки,
улетают птицы,
Океан бушует –
на людей гневится.
Что для них граница,
как им разделиться?
Мы же делим, делим –
багровеют лица.
На погосте старом
новая ограда
Отделилась цепью
кованою – прочной.
Делим беспощадно…
А всего-то надо:
Горсть земли родимой,
неделимой, отчей.


ДВУЕДИНСТВО

Aleko-17
Достают кучевых облаков
Колоски недозревшего хлеба.
Пусть так будет во веки веков.
Вновь гляжу из пшеницы на небо,
Вижу стебель еще молодой,
В нем бурлят еще соки наитий,
Но уходит он ввысь по прямой,
По законам глубинных открытий.
Мне б изведать глубины небес.
Мне взлететь бы, как птицы взлетают,
Но лежу, руки врозь, словно крест, –
Не пускает земля, не пускает.
Двуединства обычай святой
Познаю с высоты трав и хлеба…
И когда я укроюсь землей –
Пусть глазницы взирают на небо.


Aleko-18

Сяду, проеду лишь две остановки
В светлом салоне троллейбусе -“двойки-,
И распахнется скрипучая дверца…
И никуда мне от детства не деться!
Вот он вдали, террикон “Черноморки”!
Как мы любили смотреть с этой горки:
За горизонт уходили дороги,
Выше нас были лишь птицы да боги…
Справа, вдали, облаков вешних стайка.
Где-то под ними – ставок наш и балка.
Каменный танк – изваянье природы –
Смотрит на надписи детства сквозь годы.
Вон на скале чье-то сердце пробито
Стрелкой навылет… наивно, открыто…
Напоминанье о времени том
Годы не стерли- писали гвоздем.
Десятилетья с тех пор пролетели –
Тридцать четыре зимы и капели.
Но не коснулась души моей старость.
В детство спешу, остановка осталась!
В чудную даль этим солнечным утром
Еду я “двойкой”- обычным маршрутом…


Aleko-19

Сердце не подскажет –
разум не откроет,
Им в единстве только истина видна.
Потому-то, видно,
порознь каждый стонет,
Не достигнув выси, не измерив дна.
Верно, между этих величин отсчета,
Несоизмеримых точек болевых, –
Синяки падений, тяжесть новых взлетов
И неповторимый вдохновенья миг.
Непомерно трудно удержать их вместе,
Их союз желанный сладостен, но мал.
Сердце любит землю,
разум – поднебесье,
Очень ощутимый этот интервал.
Видели, как небо в молниях гневится,
Как земля в истоме принимает дождь? –
Только в то мгновенье
может зародиться
Разума и сердца истинная дочь.


ЗРЕЛОСТЬ

Aleko-20
Вызрела груша.
Упала.
Разбилась.
Осы слетелись
и мед ее пьют.
Долго ее созревание
длилось.
Солнце старалось.
Особенный труд
Корень проделал,
наполнив нектаром
И ароматом
свой вызревший плод.
Падают груши
в саду этом старом.
Падают, стонут –
никто не берет.
Не за горами и ты,
моя зрелость.
Осень в мой сад
заглянула всерьез,
Зреют плоды…
Только б очень хотелось
Их сохранить для людей –
не для ос.


Aleko-21

Старый садовник, зачем додержал
Поздние яблоки до снегопада?
Ночью их ветер студеный сорвал
И разбросал в снег глубокий по саду.
Может, забыл ты про времени бег?
Может, душой овладело смятенье?
Холодно принял плоды твои снег,
Скрыла поземка следы от паденья.
Знаю, хотелось людей удивить
Яблоком вызревшим, только с морозца.
Знаю, хотелось друзей угостить –
Поздняя зрелость не многим дается.
Но не кручинься, их можно спасти…
Пусть скороспелые парни смеются –
Ранние снеги легко разгрести,
Яблоки, в снег упадая, не бьются.
Верь мне: лишь поздним плодам суждено
Стойкостью, соком с нектаром сродниться.
Ранние бьются – идут на вино,
Поздние будут до новых храниться.


Aleko-22

В час предзимья воскрешаю
Давнюю больную тайну,
Что в душе закрыл на три замка,
Нынче двери отпираю
И на волю выпускаю –
Пусть уносит вдаль ее река.
Сколько лет она подспудно
Жгла мне душу неотступно,
И обиды подступал комок.
Но теперь мне полегчает –
Сердце солнце предвещает.
Знать, давнишней боли вышел срок.
Знаю, долго так не будет,
Боли новые подступят.
Поздняя любовь – всего лишь луч.
Знаю, время не подвластно,
В ноябре любить опасно:
Холод отчуждения колюч.
В час предзимья выпускаю
Горькую былую тайну,
Пусть ее уносит быстрина.
Долго ты в душе таилась,
Выходи же, сделай милость!..
Пусть в душе поселится весна.


ЭХО ПРЕДЗИМЬЯ

Aleko-23
Грустно мне у речки –
вызываю эхо,
Бью сухою веткой
по сухому пню.
И оно за речкой
катится от смеха.
Я не обижаюсь,
я его люблю.
Солнце подточило
ледяную корку.
В заводи сухие
дремлют камыши,
И глядят деревья
в речку дальнозорко,
И во всей округе
нету ни души.
Эхо,эхо,эхо!
Где ты задержалось?
Я в предзимьи этом
без любви продрог…
И оно явилось,
и оно примчалось,
И щенком послушным
прилегло у ног!


Aleko-24

Полдень над землею. А туман – недвижен.
Белой пеленою спрятана река.
Там, за пеленою, каждый шорох слышен,
Всплеск далекий чей-то, шепот ветерка.
Слышится мне, кто-то там по листьям скачет
И мешает слушать тайны тишины.
Кажется мне, кто-то за рекою плачет,
Нет ли в этом плаче и моей вины?
Жду я просветленья, а туман не тает,
И нельзя за дымкой путь свой увидать.
Каждый шаг и вздох мой эхо повторяет,
Надо осторожно, праведно шагать.
Надо относиться к слову очень строго,
Скажешь не обдумав – не вернешь назад.
Вдруг за этой дымкой кончится дорога?..
Эхо не изменишь, люди не простят.
Подошло предзимье. Как же мне исправить
Вешние ошибки, летние слова?
Надо бы хоть строчку истины оставить,
Чтоб жило за дымкой эхо… Не молва!


ПРЕДЗИМЬЕ

Aleko-25
Лодки лежат на песке
кверху днищами,
Стали ненужными –
брошены ниц.
Клены у речки,
лохматыми нищими,
Тихо вздыхают
без листьев и птиц.
Блеклые травы
у берега стелятся.
Вот и настала предзимья пора.
Белыми метлами
первой метелицы
Листья метутся…
А помнишь, вчера
Было тепло нам с тобою?
Доверчиво
Ты обнимала
меня у костра…
Нынче предзимьем
объятья развенчаны,
Счастье развенчано –
студят ветра.
Будет разлив
и проверятся плесами
Лодки на верность,
умение ждать…
Зря я любовь
проверял твою веснами –
Надо предзимьем
любовь проверять.


ВЬЮГА

Aleko-26
Не спалось.
Вьюга окна лизала
Белоснежным
сухим языком.
И как будто
дворняжка визжала
За потерянным
сыном-щенком.
Я заснуть,
я не слушать старался
Ее жалобы, стоны и вой…
И не мог.
С боку на бок качался,
Вспоминал.
Так ведь было со мной.
Точно так же вот
вьюга стонала,
Я, оставленный вами,
продрог,
Все стоял
на перроне вокзала
И дрожал.
И уехать не мог.
И впервые
под жалобы вьюги
Мне открыть
и поверить пришлось:
Беспощаднее вьюги –
подруги,
Если им
разлюбить удалось.


ДОЛГАЯ ЗИМА

Aleko-27
Какая долгая зима
от ноября до марта.
Я одинокий. Ты сама,
зима, в том виновата,
Что между нами холода,
что завывает вьюга.
Когда же мы простим, когда
обиды все друг друга?
Такой безжалостной зимы
не помню от рожденья,
И в этом виноваты мы
не знавшие прощенья.
Как сохранить тепло теперь,
когда давно за тридцать?
Как новых избежать потерь,
и как нам повиниться?
Какая долгая зима –
деревья простудились.
Спиной к спине стоят дома,
храня тепло, сроднились.
В дворах гуляют сквозняки,
и празднуют метели.
А мы с тобою далеки,
как август от капели.


НЕ ВИНОВЕН

Aleko-28
Осенние ветры любовь отпевали.
Она уходила: теперь – навсегда.
И травы метались. “Прощай!” – повторяли.
И в речке от горя дрожала вода.
Листва, обезумев, вослед ей летела.
Дробясь и сшибаясь, неслись облака.
Любовь торопилась, любовь охладела,
Любовь покидала меня на века:
Я гнался, кричал, я взледел, словно птица,
И падал на камни, на пашню, стерню.
Просил: “Пощади!” Принимался молиться.
Но тщетно, напрасно. В ответ: “Не люблю!”
“Не верю! – кричал. – Твоим сердцем отмечен.
Вчера еще… Нынче… Мгновенье назад…
Ведь ты утверждала…” “Не знаешь ты женщин!
Да, я разлюбила! Но ты виноват.
Лишь ты виноват… Виноват”. И запнулся
Тот ветер ночной, беспощадный и злой.
“Не ве…” – прокричал. И очнулся, проснулся.
Лежу обессиленный, слабый, больной.
А сердце… Что с сердцем, что с пульсом творится?
Оно еще в страхе, погоне, бегу…
Какая же радость, что это лишь снится,
И я – неповинен, любовь берегу.


ТРИ ЖЕНЩИНЫ

Aleko-29
Три женщины – исток моей души.
Без них бы я совсем не состоялся.
Одна меня баюкала в тиши,
Оберегала, чтоб не раскрывался.
Другая, в круговерти этих дней,
Обогащая нежностью, любовью,
Добрее меня сделала, нежней,
Объединившись с первою судьбою,
А третья – плоть, кровинушка моя,
Она – мое земное продолженье,
Моя незаходяшая заря,
Мечты моей несбыточной свершенье.
Три женщины – истоки родника,
Меня, нектаром не скупясь, питают.
Они сейчас меня издалека
Корят, волнуют, лечат, окрыляют.


Я человек! Прошу меня любить!

Aleko-30
(Е. Винокуров)
Есть в просьбе той первооснова –
Зачатье мира, бытия.
Еще не прорастало слово,
Призыв звучал: “Люби меня!”
Вселенная ему внимала:
Моря стонали, ветер выл,
Земля под солнцем созревала –
Готовила себя к любви.
Грома вздыхали в поднебесье,
И капли падали звеня,
И в этой бессловесной песне
Звучал призыв: “Люби меня!”
Листва шептала, пели реки,
Вливаясь с трепетом в моря
И разродилась человеком
Любвеобильная земля.
Тысячелетья пеленала,
Любовь вдыхала в плоть и в кровь,
И в сердце, чтоб не остывало,
Чтоб трепетало вновь и вновь…
И наступило то мгновенье:
Слова созрели в свете дня,
И над землею вдохновенно
Пронесся клич: “Люби меня!”


А. Н. И. НАДЕЖДА

Aleko-31
Снега отступили… Вот-вот соловьи
Весну воспоют. Тороплю их: утешьте
Мажорными трелями чувства мои,
Пусть будут они вдохновеньем
Надежде.
А помню: поземка измены мела,
И стыла душа, и не грела одежда,
Но все же сумела, но все же спасла,
К весне привела, отогрела
Надежда.
Вновь грозы апреля бунтуют мне кровь,
Но все же весна не такая, как прежде.
Да, дружбу храню и лелею любовь,
Но верую в искренность только
Надежде.
И если случится – на полном скаку
Вдруг сердце взорвется, закроются веки –
Я чувства весенние, эту строку
Надежде дарю. Завещаю навеки!


Aleko-32

Будто птицы – галки
В ярко-черных “плюшках”
На скамейках гладких
Греются старушки.
Рукавом друг к другу,
Как крылом, прижались,
Пережили вьюгу –
Солнышка дождались.
Морщат бабки лица
От лучей апреля,
Но в глазах искрится
Серебро капели.
Теплота рассвета,
Теплота на лицах.
Пусть единство это
Бесконечно длится.
Пусть ручьи в рассветных
Зорях в море мчатся,
Пусть старушки в детях,
В внуках повторятся.
Добрые словечки
В светлых вешних звуках:
Ручейки – о речках,
Бабушки – о внуках.


А. Н. А. ПРЕДЧУВСТВИЕ

Aleko-33
Предчувствие беды ночами будит,
И, знаю я, его мне не снести.
Коль женщина нежнейшая разлюбит,
Которой нынче меньше десяти.
О, как она безоблачно ликует!
О, как она взволнованно чиста!
О, как она целительно целует
Греховные отцовские уста.
Целует, не становится греховной,
Так искренно целует землю дождь.
И пульс ее при поцелуе ровный,
Уста ее святы – не знают дрожь,
Вслед за которой прилетает вьюга…
Вновь жуткий сон я увидал в ночи,
Что дочь моя нашла себе супруга,
Его целует… Пой или кричи,
Исход один: мне никуда не деться
Замкнулся круг любви как ни крути.
Но… сгинул сон, и дочь в расцвете детства,
И ей пока чуть больше десяти.


Aleko-34

Подсмотрел. Невзначай увидал
В электричке, в притихшем вагоне,
У окна отдыхал генерал.
И, прижавшись к нему, на погоне,
Спала женщина, верно – жена.
Прядь седая на китель спадала,
А она, в светлом виденьи сна,
Улыбалась – тревоги не знала.
Фонари полустанков ночных
Их окно освещали украдкой:
И сплетение рук их родных,
И висок его, выбритый гладко.
Вот фонарь заглянул в наш вагон,
Спроектировал дремлющий тополь.
Ну, а где-то дрожал полигон,
И стонал облученный Чернобыль.
За окном вновь разъезд простучал,
Мост чугунный проохал нестройно..
Не засни! Чутким будь, генерал,
Чтобы женщины спали спокойно!


ПИСЬМО

Aleko-35
“Здравствуйте, мои родные!” –
Пишет бабка Анна.
Буковки ее кривые
Пляшут как-то странно.
“И” – приплюснуло, присело,
“А” – скакнув высоко,
Будто бы поднять хотело
Слово “Одинока”.
Пишет бабка закорлючки
На листке в косую:
“Целый год не вижу внучки,
Извелась, тоскую.
Здесь, конечно, тишь и сытость.
Стелят нам и будят.
Да душой я истомилась –
Ведь чужие люди.
Пью лекарство я от почек,
Только ломит спину.
Забери меня, сыночек,
А не то – здесь сгину.
Али я вас не жалела,
Вам ли не годила?
В “ентернате” заболела,
Душу остудила…”
Снова “И” упало набок,
“А” парит крылато…
Сколько их – таких вот бабок –
В наших интернатах?


Aleko-36

А сын опять приплелся к ней с бедою.
(Тот блудный сын, что позабыл к ней путь)
Своей слезой, как росною водою,
Омыла мать его больную грудь.
И растопив в ней холода, измены,
И колыбельный вспомнила мотив,
Погладила виски, что бело-пенны,
Вновь мальчика седого исцелив.
И посадила под отцову вишню,
Ту старую, что не дала срубить.
“Ну что, сынок, опять нескладно вышло?”
Он вздрогнул, начал что-то говорить.
Корил себя бесхитростно и прямо,
И женщин, не сумевших боль унять…
И, как младенец, всхлипывал: “О мама!..”
Ласкала сына старенькая мать,
Жалела – сыну счастье не дается,
А так нужно, как соколу полет…
Оттает сын от горечи, напьется
Воды с истока и опять уйдет…
Не всем своей судьбою восхищаться:
Судьба – не мать и не всегда нежна.
Сын к матери пришел исповедаться,
Знать чист душой – коль исповедь нужна.
И вновь она бессонными ночами
Судьбу просила пожалеть сынка
И подходила к золоченой раме
Медлительна, священна, высока.


СТАРИК И ЛАСТОЧКИ

Aleko-38
Ласточки щебечут
под плитой балкона.
Ласточки не слышат
старческого стона.
А старик тихонько
шепчет, умирая:
“Жизнь у них какая!
Высь у них какая!”
Улетели дети,
упорхнули внуки.
Недалек час смерти –
холодеют руки.
Кто ему откроет
окна интерната?
В интернате стонет
каждая палата.
Не заснул он нынче –
не спасли уколы.
Слушал этой ночью
ласточек раздоры.
И зачем им это?
Злость зачем крылатым?
Может, хладность лета
в этом виновата?
Вынесли бы койку
на ладонь балкона,
Он бы и не ойкнул,
он бы окрыленно
Посмотрел бы в небо,
глубь его измерил
И, быть может, в небыль
вечности поверил.
Дом увидел свой бы
у крутой излуки,
Где в саду, у яблонь,
веселятся внуки…
Порхают, как птицы-ласточки
взлетают…
Хорошо, что дети
смерть не понимают.


КООПЕРАТИВНЫЙ СТИХ

Aleko-39
Болит нога. Пошел к врачу,
А он твердит: “Что получу?”
Болит душа. Пошел к поэту,
А он мне тихо: “Что за это?”
В смятеньи в церковь я – за речку,
Да позабыл поставить свечку,
И поп пропел: “Еже еси…
Купи и свечку принеси!”
Все перешли на хозрасчет:
Поэт, юрист, художник, черт.
Как ни крути, как ни верти,
А ручку всем позолоти.
Твердят одно: “Забудешь боль,
Но только заплатить изволь.
А не заплатишь – черт с тобой…
В бесплатной очереди стой.
Не жалуйся и не скули…”
Нет состраданья – есть рубли.
Есть курс рубля и сила злата,
Не потому ли в интернатах,
В больницах некому судно
Подать больному… Вот оно,
К чему стремились “торгаши”.
Один диагноз: “Рубль души”.
Больной министр, торгаш, завбазы…
От этой нравственной заразы
Избавиться мы не смогли…
Кто прочитал – гони рубли!


СТУПЕНИ СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ОТЦА

Aleko-40
“…Перед холодною оградой
остановлю свои шаги
и думаю: одна отрада –
отдать сыновние долги!”
(В. Боков)
1
Ступеньки крыльца я запомнить не смог.
Судьба, не суди меня строго.
Легко я взлетел на отцовский порог,
Но скорбный тот путь от порога
Был первой ступенью… Налиты свинцом,
Шли шаги. Плыло песнопенье:
Отца отпевали… И нынче средь снов
Мне видится то восхожденье.
Присасывал ноги песчаный курган,
Меняли несущие плечи.
Шептал мне старик: “Ты поплачь, мальчуган,
Гляди, слезы скорби излечат”.
Хорал отрыдал… И кладбищенский сквер
Присел, удлинил свои тени.
И, видно, тогда я, рыдая, прозрел –
Поднялся до первой ступени.

2
Да, первая – здесь,
а сто первая – там.
Шагай или лезь.
Только б вверх – к небесам.
Уходят ступени
в заветную высь…
Стою я в волненьи,
но слышу: “Держись
За отчую землю!..”
Приказ или стон?
Дрожу я и внемлю.
Так это же он –
Отец мой – средь ночи
совет подает:
Не каждый охочий
вершину возьмет!
За чем тебе высь?
Чтоб возвысить себя?!
Тогда возвратись!..
А быть может, любя
Свой дом и свой путь,
захотелось юнцу
На землю взглянуть?
Отвечай же отцу!
Я долго молчал.
Я к ступени прирос.
Лишь пульс мой крепчал.
И опять он вопрос
Мне задал такой:
“Коль душою не груб,
Ответь мне: на кой –
не к вершине, – а вглубь
Шахтер пробивался?
Зачем это мне?
И что я старался
открыть в глубине?..
Быть может, урвать
я старался деньгу?
Довольно молчать!
Отплатил иль в долгу
Отец твой – рабочий?..”
И что было сил
Я крикнул: “Ты, отче,
сполна уплатил!”
И эхо, как громы,
бродило в ночи…
“Ну как вы там, дома?
Ответь, не кричи”.
Я слышу ответы.
То правда иль слух,
Что хочешь в поэты?..
Священный недуг.
Я в творчестве этом,
прости, не мастак,
Не зная поэтов,
скажу тебе так:
Допустишь при жизни
бездушье и ложь
То долг свой Отчизне
вовек не вернешь.
А если как птица
летать хочешь, петь,
Умей приземлиться,
не только взлететь.
Умей, коли надо,
прервать свой полет
И сесть у ограды,
где холмик цветет”.

Здравствуй, отец!
Я пришел к тебе снова.
Долго здесь не был,
заветом болел.
Нес тебе исповедь,
искренность слова,
Да у оградки твоей
оробел.
Снова весна.
Петушки твоей грядки
Землю проклюнули,
будут цвести…
Помню, учил ты:
живи без оглядки.
Не получается.
Ты уж прости.
В детство свое
возвращаюсь без лени,
Пристальней хочется,
зорче взглянуть
На восхожденье твое,
на ступени,
Чтобы наметить
дальнейший мой путь.
Как мне идти?
Прямо к истине, сути
Иль по кривой,
что полегче, в обход/
Высшие судьи нам –
время и люди.
Наши ступени
оценит народ…
Как здесь светло…
С вишен цвет опадает
И украшает твой холмик святой.
Что ж, решено:
сын твой путь выбирает –
Бескомпромиссный,
глубинный,
крутой!


ДВА ПОЭТА

Aleko-42
(поэма)
От призвания до признания
Не изведано расстояние.
Не измерено, не исчислено
И незримо – как в слове истина.
Для одних оно – шаг беспечности.
Для других оно – тайна млечности.
Жизнь сожжешь, и не хватит пламени,
Чтобы высветить расстояние.

ПРИЗНАНИЕ

Заискрились гривы –
Солнце подожгло.
Нет, поэт счастливый –
Столь людей пришло.
Шепчут, шепчут губы,
Но не слышно слов.
Лишь растут сугробы
Траурных цветов.
Бронзовые кони
Рвутся в синеву.
Помнят люди, помнят
Горькую вину:
Пел – не понимали,
Говорили – хрип.
А затих – признали,
Слышен скорбный всхлип.
Только покаянье
Не поможет нам.
Позднее признанье –
Самый жгучий срам.
Не закрыть руками,
Временем не скрыть.
Неужель веками
Это будет жить?
Да, теперь он в бронзе –
Пут не разорвать.
Но и в этой позе
Рвется он летать.
Вены от натуги
Вздулись – труден взлет.
Зелень в брови-дуги
Въелась – щиплет пот.
Грифом вниз гитара –
Струнам не звенеть…
Мало, очень мало
Довелось попеть.
Мало, очень мало
Довелось пожить.
Под сугробом алым
Бард Руси лежит.
Здесь стоять морозно
Тем, в ком стыд не спит.
“Поздно, люди, поздно!” –
Взгляд его кричит.
Я стою – немею
У его корней…
Нет, пойду к Сергею –
Может, там светлей?

ДОРОГА

От поэта до поэта
Пролегла дорога эта.
Миме давних плит забытых,
Мимо стен лабрадорита,
Мимо зримых и безликих,
Мимо мнимых и великих,
Мимо стел ценою высших
И крестов железных сгнивших,
Мимо тех, чья жизнь отпета,
Шел я к светлому поэту.
Шел я от скорбящей бронзы,
В небе ворковали грозы…
Взгляд от плит поднять не смея,
Шел я к мрамору Сергея.

БЕССМЕРТИЕ

Сергей Есенин, здравствуйте!
Я к вам. Как спится вам?
Какие сны вам снятся?
Я нынче многим кланялся крестам.
Позвольте мне у вас исповедаться.
У бронзового барда я не смог.
Там жжет вина и стыд. Там многолюдно.
Там пульс мой скачет. Там я весь продрог.
Вот и пришел к вам. Здесь душе уютно.
Что видите? Грядущее землян?..
Вот если бы потомкам рассказали,
Что там, за горизонтом, увидали?..
Но дальнозоркость тоже ведь – изъян.
Она мешает людям распознать,
Кто рядом с ними. Ваше предсказанье:
“Лицом к лицу, лица не увидать –
Большое видится на расстояньи”.
Но вас узрели. Вы познали “цветь”.
Хоть черный человек увел вас рано,
Успели утвердиться вы, созреть,
Возвыситься над ликом хулигана.
И услышал я каменный голос,
И притих, и назад отступил.
Тихим эхом, как с давнего века,
Отозвался есенинский глас:
“И при мне чернота человека
Не светлее была, чем сейчас.
Все поэты по сути – рассветы.
Только знай: по законам людей,
Чем светлее душа у поэта,
Тем трудней его дни, тем черней.
О Высоцком судачить не буду.
Наши судьбы сроднились навек.
Извели его черные люди,
А меня – черный мой человек.
Нынче оба в бессмертьи. Что злиться?
Нам ли спорить и славу делить?
Вот спросил ты сначала – что снится?
Что ж, попробую душу открыть.
Снится мне… Но хочу, чтоб ты верил:
Брат мой Моцарт, волненьем объят,
Заиграл… И порочный Сальери
Не насыпал в бокал его яд.
Не насыпал! Играл ему гений
И злодейство его превозмог…
А поэт пьедесталъный – Евгений –
Барду хриплому словом помог.
Снилось мне: черноты не осталось.
Подлость, зависть ушли от людей
Навсегда. Только мы заболтались.
Белый мрамор мой стал холодней.
Мне пора. Вот и солнце не греет.
Но хочу на прощанье сказать,
Что Высоцкий – поэт просветлеет:
Нынче время светлеть, просветлять.
Перед тем, как уйти, заверяю,
Что предчувствую истины взлет.
Белым камнем своим ощущаю:

Очень чуток наш русский народ.
Не всегда он поет и рифмует.
Чаще он говорит напрямик…
Но душою поэта он чует.
Этой чуткостью он и велик.
Так предчувствует ветер дубрава,
Так предчувствует шторм океан.
В этой чуткости высшее право.
Знает он, кто есть ГРАФ, а кто – МАН.
И еще, только, чур, между нами:
Не простит “сальеристам” народ.
Светлых – всех увенчает цветами,
А на холмиках “черных” взойдет
Лебеда… “Дунул ветер вечерний,
Я стоял – шевельнуться не мог.
Бели б камень осилил Есенин –
Непременно бы барду помог.
Дальнозоркость – болезнь не простая.
Очень труден леченья процесс.
Разве нынче рублем прорастая,
Излечил эту скверну прогресс?
Чтоб проверить свою дальнозоркость,
Отходил я. Мешали кресты –
Закрывали и бюст, и обзорность.
Знаки тех, кто не знал высоты.
Проходя под чугунною аркой,
Я на миг оглянулся назад.
В бронзе глаз вопрошающих ярко
Полыхал теплый майский закат.
Обозначилась сущность металла –
Вновь невыжженной правдой горит..
Солнце село, а ночь не настала –
Не затмить этот свет, не затмить!

Ваганьковское будоражит сон:
Разверзлась бронза, разметались путы
Пришла поэта взлетная минута –
Взлетает он, превозмогая стон.
Земля при жизни многих признает
И многих после смерти низвергает…
А этот – посмотрите, как взлетает.
Он ведь крылом
бессмертья достает!


КОЛОДЕЦ

Aleko-42
Рыть колодец в суходоле
И добраться до воды –
На душе набить мозоли,
Но нужны мои труды.
От рассвета до заката,
Всем насмешкам вопреки,
Сердцу в такт стучит лопата.
Пот, сбираясь в ручейки,
По морщинам, как овражкам,
Катит к шее. Тороплюсь.
На спине парит рубашка,
В горле – ком. Найду – напьюсь!
Чтоб пески не завалили,
Возведу надежный сруб –
Только б люди воду пили
В суходоле… Только б с губ
Не мольба неслась, а песни,
Не изведавшие грусть.
Ну а если, ну а если?
Что ж – возможно. Тороплюсь!
Затяну ремень потуже,
Стану мергеля долбить.
Чем колодец будет глубже,
Тем воде студеней быть!


ИСТИНА

Aleko-43
Что скрывалось листьями,
Вешними, зелеными,
Обнажилось истиной
В час предзимья кленами.
Ветви заострилися,
Стали неприглядными,
А вчера гордилися
Кронами нарядными.
Нынче стали скользкими,
Черными, непрочными.
А весною броскими
Были – непорочными.
Что ж, извечно истина,
Тайнами объятая…
Тканями и листьями
Неприглядность спрятана.
Ложь в наряды рядится,
В листья-ткани вешние
И не обнажается,
Видя в плоти – грешное.
Козыряет выспренно
Джинсами да шапками,
И сокрыта истина
И бездушье – тряпками.
Хорошо, что истина
В платье не нуждается,
Потому так искренне
Роща обнажается.


Aleko-44

Полжизни прожито, а, может быть, и более…
Житейское непройденное поле
Манит меня загадочной межою,
И я спешу: а что там, за чертою?
Не ведаю и потому шагаю
И версты те без боязни встречаю.
А впереди – манящие дороги,
А впереди- прощания, тревоги,
Звучанье песни, вдохновенье строк…
Все впереди – экзамен и урок.
Ведь столько надобно еще познать,
Сил не жалея, версты распахать,
Засеять пашню праведной пшеницей,
Чтобы взошла весомою страницей.
Растить хлеба и строки мудрено.
Плохое будет и добротное зерно.
Плохое измельчу, пусть за него осудят,
Но лучшее зерно оставлю людям.


Aleko-45

Я вечером – поэт.
Почти что гений.
Мне не хватает
несколько ступеней,
Чтоб богом стать…
Но пробудил рассвет.
Никчемнее меня
на свете нет!
Богат кооператор,
спекулянт…
И лишь поэт
не продает талант.
Я не практичен,
будто бы малец,
Меня обидит бездарь
и подлец.
И потому я днем – изгой,
я – зол,
И сам себя сужу:
“Какой позор!”
Унизили, обидили –
молчу!..
Я за ночное “божество”
плачу.
Но вечереет.
Гаснет солнца свет…
Я вновь душой значимый –
я – поэт.


Aleko-46

Закрылись веки, а душа не спит.
Слетелись птицы, черные обид,
И правят тризну, свой ночной шабаш,
И кружат, и кричат: “Теперь он наш!
Теперь он разуверился вконец,
Его душа – беспомощный птенец:
Не бросит землю, не осилит высь.
Вот мы и победили – дождались!”
Безверием измученный, больной,
Отныне не поэт он, а изгой.
А коли так пришла поэту смерть,
Ему обиды не дают взлететь…
Ну, как мне наважденье превозмочь?
И я кричу сквозь сон: “Летите прочь!
Я выше вас, и не летать мне – грех!”
Я начинаю новый свой разбег.


Aleko-47

Море, видать, не казнится виною,
Все, что устало сражаться и плыть,
Выбросит на берег жизни волною,
Пусть отдыхает, пусть тлеет, лежит.
Крабы, бычки, камбала и медузы –
Все, кто в час шторма ленился, не плыл,
Тихо лежат на косе кверху пузом,
В гравий врастая, в песок мокрый, в ил.
Штормы мои, вы круты, беспощадны,
Лишь потому я еще на плаву,
Что плавниками работаю жадно.
Против волны, против ветра плыву.


“МЕМЕНТО МОРИ”

Aleko-48
“Мементо мори”, – молвил Геродот,
А Феокрит свое: “Дум спиро сперо”.
По их заветам целый мир живет,
И разум с сердцем вечно в этом споре.
Меж этих истин мой разбег и взлет.
Меж них моя житейская орбита.
Как только приземляет Геродот –
Я обращаюсь к выси Феокрита.
Падений боль – надеждою лечу.
“Дум спиро сперо” – вот основа взлета.
Но если я когда-то полечу,
То воспою в полете Геродота.
____________________________
“Дум спиро сперо” – “Пока живу, надеюсь”. “Мементо мори” – “Помни о смерти”.


Aleko-49

Вновь считает километры
Поезд мой, под стук колес.
За окном вагона ветры,
Речка, а за ней – погост.
Вижу вдалеке излуку,
Деревеньку, церковь, мост.
На душе – печаль разлуки
За рекой, вдали, покос.
Сколько радостных открытий
Снова привезу домой.
Но невидимые нити
Грусти тянутся за мной.
Знаю – промелькнут денечки,
Речки плес, заката медь.
Промелькну и я… Но строчки
Будут чью-тодушу греть.
Будут ливни мыть оконца,
Поезда в ночи кричать
И ласковое солнце
Будет землю освещать.


КРИК

Aleko-50
Ты уймись коростель – не кричи за рекой.
В твоем крике есть что-то такое,
Что осеннею, этой ночною порой
Рыбака превращает в изгоя.
Он такой безысходный, печальный твой крик,
Так он душу волнует и гложет,
Что бывалый рыбак, мой знакомый старик,
В этом месте рыбачить не может.
Ты уйми, коростель, свою боль – не кричи,
Я ее как свою принимаю.
Вдруг и я не сдержусь, и в осенней ночи
На своем берегу зарыдаю.
Слышишь всплеск на реке? – Кто-то в сеть угодил,
Кто-то будет доволен уловом…
Все, что ты растерял, все что, я пережил –
Не воротишь ни плачем, ни словом!


ЖИЗНЬ

Aleko-51
Живу грядущим, тем, что не пришло.
Живу прошедшим, тем, что не свершилось.
В миг настоящий окуну весло –
Один гребок – и все переменилось.
И снова между этих величин,
Во времени безудержно летящих…
Чтоб жить грядущим – много есть причин,
Как же осмыслить миг мой настоящий?
Опять в смятеньи – не могу понять
Круговороты, времени теченья.
Быть может, я плыву сегодня вспять
И к истине не будет приближенья?
И гложет мысль: – А вдруг “Сизифов труд”?
И разум подло шепчет с сердцем споря:
– “Лишь тех, что по течению плывут
Ждет глубина и ширь, и берег моря”.
И все ж гребу. Гребок, еще гребок.
Остановлюсь – вспять унесет теченье,
И холодит прошедшее висок,
И будущее требует движенья!


ТАЙНА

Aleko-52
Есть ли глубже тайна
Таинства души?
В час беды случайно
Я припал в тиши
К зеркалу… И сразу
Смолк, оторопел –
Кто – то одноглазый
В душу мне смотрел.
Был он ярко – жгучим,
Зорким, этот глаз.
Взор его колючий
Помню и сейчас.
Помню: трепетал я
В жаждущей тиши,
Осветилась тайна –
Глубина души.
Зависть там рождалась,
Набирала рост,
Красота скрывалась,
Копошилась злость.
Друг на друга с местью
Шли полки грехов…
Рядом с этим местом
Роднички стихов,
Сонмы вдохновений
И мечтаний ряд.
Я, в плену видений,
Сделал шаг назад.
Чуть взметнулись веки,
Вздрогнул третий глаз
И, видать, навеки
Для меня погас,
Тень моя сгустилась,
Вглубь стекла упала,
Зеркало искрилось
От росинок лба.


…”Я пил из черепа отца
за правду на земле”…

Aleko-53
(Ю. Кузнецов)
Мне с черепа отца не пить,
Ведь череп не бокал.
Метафорой не объяснить
То, что поэт сказал.
А правда на земле одна
И нет ее в вине.
Из высоты травы видна
Она сегодня мне:
Умрет зерно, но над землей
Заколосится рожь…
А череп, для сынов святой,
Отцовский не тревожь.
Его глазницы смотрят в высь
И видят Млечный путь…
И ты за тропом не гонись
– Скромнее с прахом будь.


ЗОВ

Aleko-54
“Все возвратится на круги своя”…
Веря бессмертным волнующим строкам,
К тихой околице чувства храня,
Снова спешу я к родимым истокам.
“Круги своя”… Кто из нас не спешил
К цели своей по витку – по спирали?
Время прошло, и очистились дали,
И прояснилось – на месте кружил.
Сколько же мне испытать довелось,
Чтобы осмыслить в раздумьи глубоком
То, что икринкою знает лосось,
То, что влечет его к дальним истокам.
Вечно так было и будет века:
Зов непонятный вдруг вылечит память…
Вот и спешу, раздирая бока,
Словно лосось в заповедную заводь.
Здравствуй, донцовая заводь моя,
Здравствуй, Донбасс. Сынтвой блудный вернулся..
“Все возвратится на крути своя”…
Было б обидно, чтоб круг не замкнулся.


ОБЫЧАЙ

Aleko-55
Спиной к корням. Глазницы к небу.
Привержены обычаем земным.
Удобно так: деревьям, травам, хлебу.
Уютно так и мертвым, и живым.
Лежу в траве, спиною ощущая
Тепло земли, ее глубинный пульс.
Пусть млечный путь манит к себе, мерцая,
Я на земле отцовской остаюсь.
Я был на ней зачат в начале лета,
В высоких травах пел хорал цикад.
Спасибо, колыбель моя – планета,
Обычай помня, я вернусь назад.
Войду в тебя. Усну. Но будут сниться
Твое тепло, любовь и соловьи.
Пусть Млечный путь глядит в мои глазницы –
Не изменить обычаев земли.


ДОЛГ

Aleko-56
Когда уйду я, что оставлю,
Какую людям дань отдам?
Отцовский дом захлопнет ставни –
Не воспротивится ветрам.
Войду в другое измеренье
С названьем лаконичным “Смерть”
И кто-то скажет: “К сожаленью,
Не смог он многое успеть.
Недоработал… Недо… недо…
Неутешительный итог.
В стихах своих не все поведал.
Не выплатил – оставил долг.
Долг матери, друзьям, отчизне,
Долг за рассветы, весен цветь…
Какая жалость: мало жизни,
Чтоб расплатиться, чтоб успеть!”


ЗАКОН ЗЕМЛИ

Aleko-57
Закон земли один для всех:
Для зерен и души, и мяты.
Он посылает в высь побег
И разрешает взлет крылатым.
И не вини мороз и зной,
Когда нет прорастанья, взлета.
Чтоб помогал закон земной –
Нужна глубинная работа.


– “Ну и серость… А где же яичко
Золотое твое, где стихи?
Молвил критик – “Одна обезличка.
Нету тропа и рифмы плохи”.
Новичок не хотел защититься,
Но сказал, изменившись в лице:
– “Соловей – гениальная птица –
Зарождается в сером яйце!”


Aleko-59

Время чувства любые выстудит:
Великановы, лилипутовы.
Эхом в бездну столетий выстрелит,
Где все истины перепутаны.
С пылью млечною перемешаны
Чувства гения и ничтожества.
Чуть видать их ночами вешними,
А ведь их миллиарды – множество…
Только очень мне верить хочется,
Что в грядущих веках нестынущих
Залепечет тихонько рощица
От дождей моих – чувств нахлынувших.


БЕССМЕРТИЕ КОРНЕЙ

Aleko-60
Издавна влекомый жаждою,
Высь познать. Я ей молюсь.
Словно куст, травинка каждая,
К Млечному пути тянусь.
Но познав земли цветение,
С каждым годом все сильней
Ощущаю притяжение,
Глубь, бессмертие корней!


ВЕРХНИЙ СЛОЙ

Aleko-61
Многослойны поля, океаны, моря.
Многослойны над пашней, рекой облака.
Наша жизнь многослойна и память веков,
Как слои чернозема, воды облаков.
Каждый станет когда-нибудь слоем земли.
Это надо, чтоб правнукам розы цвели.
Чтоб сады расцветали, ветвились леса,
Чтоб на холмиках, в травах, искрилась роса,
Чтобы пели в отцовских садах соловьи,
О весне человечества – вечной любви.
Не пугает меня панихидное – “прах”,
Верхний слой на земле ароматом пропах.
Пронесутся века, и когда-то взойдем
Над землею: хлебами, степным ковылем,
Доброй памятью, песней, росою в глазах…
Верхний слой на земле ароматом пропах.


Aleko-62

Мои ноги, что корни,
осмыслили твердь.
Мои волосы – ветви
в извечном волненьи,
А душа, между ними,
не даст умереть,
За желание быть мне
в двойном измереньи.
Кто значимее – небо?
А может, земля?
Что первично душе моей –
ветви иль корни?
Но без них, знаю точно,
не выживу я.
Ты, душа, двуединство
священное помни.
А не то – не проклюнет
земли стебелек,
Не врастет в поднебесье
зеленая крона.
И в безверьи душа,
как стеной мотылек,
Заметается тихо
и стихнет без” стона.
Потому двуединства
души не боюсь.
Знаю я эту сваху
блудливую, знаю…
И душою – ветвями
я к богу тянусь,
И корнями души
я к земле прирастаю.


Aleko-63

Храня стволу и веткам верность,
Познав глубинной жизни суть,
Выходит корень на поверхность,
Чтоб на труды свои взглянуть.
Выходит он коряв, но прочен,
Чтоб убедиться наяву,
Что ствол высок и непорочен,
Что ветви рвутся в синеву.
И убедившись, что прекрасно
Цветущих веток бытие,
Уходит тихо и бесстрастно
Вершить бессмертие свое.
_____________________________________
Скачать сборник одним файлом (.txt)

* * *

Чтобы быть в курсе последних новостей и помочь в продвижении этой информации:

И делайте регулярные перепосты. Благодарим Вас!

Уведомлять о новых материалах?

23
93
0 В закладки
Репост

Оставить комментарий

add minus